Охота на зайца

 

Несколько биологических замечаний. Зайцы, населяю­щие просторы нашей Родины чуть ли не от края до края, делятся на четыре основных вида: беляк, русак, толай и маньчжурский заяц. Кроме того, встречается еще гиб­рид - так называемый тумак (помесь русака с беляком). Иногда он больше похож на русака, иногда на беляка; обычно у него преобладают все же признаки беляка. Оби­тает тумак по преимуществу в лесу.

Маньчжурский заяц, населяющий приморские леса Дальнего Востока, несколько напоминает кролика.

Толай, заяц среднеазиатских, казахстанских и забай­кальских степей, походит на русака, но примерно в два с половиной раза меньше его; зато уши толая значительно длиннее русачьих.

Русак и беляк, наиболее распространенные виды зай­цев, хорошо знакомы каждому охотнику.

Беляк распространен по всей северной лесной части СССР, включая и ее горные области. Встречается он и в «карликовых» зарослях тундры, и в башкирских и ка­захских степях, где когда-то росли, по-видимому, леса.

Русак держится по полям и степям всей Европейской части СССР, проникая частично и в Азию. В Сибирь, куда русак не мог проникнуть через массивы уральских лесов, он, начиная с 1936 г., завозится из других мест.

Беляк и русак довольно резко различаются между собой и по месту обитания, и по образу жизни, и по ряду биологических особенностей.

Беляк - лесной житель, он водится в самых разнооб­разных лесах, предпочитая, однако, такие, где есть сечи, зарастающие летом густой и высокой травой, болота с осокой, ельники и, главное, молодые осинники, корой ко­торых он особенно охотно питается осенью и зимой.

Русак живет в открытых местах (поле, степи, залив­ные луга) и, совершенно избегая глухого леса, заходит лишь в полевые перелески и фруктовые сады, принося им иногда значительный вред [Обгладывает кору яблонь и других плодовых деревьев.].

Беляк к зиме целиком оправдывает свое название - Становится совсем под цвет снега, только на кончиках ушей сохраняется невыцветающая черная оторочка.

Русак и зимой остается серебристо-серым, чуть жел­товатым на груди и брюхе; вдоль его спины прокинут красивый «кушак», в смуглом, янтарном и розоватом на­крапе. С. Т. Аксаков сравнивал заячий «кушак» с крым­ской мерлушкой. Тот же Аксаков называл этот «кушак» русым, производя отсюда название «русак».

Беляк несколько меньше и легче русака. Вес русака составляет 5 - 6 кг, беляка - 3 - 4 кг.

Различно и питание этих зайцев.

Беляк питается летом травой, осокой, древесными ли­стьями, веточками черники и иногда грибами - оленьими трюфелями; зимой он довольствуется древесной корой.

Русак летом ест полевые травы и хлебные злаки, зи­мой - озимые всходы (откапывая их в снегу), остатки овощей на огородах, сено на гумнах и т. п.

Форма лап беляка и русака также заметно отличается одна от другой.

Лапа беляка более широка в пальцах, и след ее на снегу напоминает маленькую чашу; при широкой лапе беляк меньше вязнет и легче движется по самому глубо­кому и рыхлому снегу.

Лапы русака, особенно передние, «поменьше и поуют­нее» (С. Т. Аксаков); задние русачьи лапы похожи, по выражению Н. А. Зворыкина, на пружинистые рычаги. След русака мельче и изящнее по своим очертаниям.

Рис. 1. Хвост,  следы и помет зайцев беляка (слева) и русака

Одним из существеннейших отличий беляка и русака служит и хвост (цветок). Русачий хвост - уже и длиннее; он имеет сверху резко-черную полоску, одинаковую и ле­том и зимой. У беляка этой полоски нет.

Зайцы (всех пород) чрезвычайно плодовиты; срок бе­ременности зайчихи - 50 - 51 день [Это относится к зайчихе беляка. По наблюдениям П. А. Мантейфеля в Московском зоопарке, продолжительность беременности зайчихи-русака составляет 44 - 46 дней.]; зайчихи приносят зайчат дважды или даже трижды за лето (от трех до шести зайчат каждый раз).

Зайчат первого (мартовского) помета охотники назы­вают «настовиками», второго помета - «колосовиками», последнего помета - «листопадниками».

Количество новорожденных зайчат в выводке у русака составляет в среднем за год 2 - 5, а у беляка от 2 до 6.

Зайцы со всех сторон окружены врагами, за ними не­прерывно охотятся волк и рысь, лисица и ястреб (тетере­вятник), филин и сова.

Однако общераспространенное мнение о крайней тру­сости зайца - преувеличенно и неточно, оно не подтверж­дается никакими строго проверенными научными дан­ными. Ведь почти любой зверь, поднятый собаками, ухо­дит наутек; рысь, например, панически спасается бег­ством от смычка гончих.

Охотники не раз наблюдали случаи, когда зайчиха ожесточенно защищает зайчат. Заяц, попавший даже в безвыходное положение, отмечает в своей книге проф. А. И. Калниньш [Охота и охотничье хозяйство в Латвийской ССР. Рига. 1950], «часто не обнаруживает ни малейшей растерянности - этого первого признака страха».

Заяц, будучи голодным, неторопливо обгрызает пло­довые деревья даже поблизости от привязанной собаки. Спасаясь от собак, он иногда забирается на поваленное бурей дерево, переплывает через речку, бросается во время ледохода или ледостава на плывущую льдину, уходит, чтобы запутать гончих, то на пастбища, то (зимой) на укатанные разъезженные дороги.

Заяц любит логово, освещенное солнцем и надежно защищенное от ветра, - за кочкой или кустом (преиму­щественно с южной стороны).

Зимой зайцы живут нередко в постоянных глубоко вы­рытых норах.

Зайцы не любят менять место лежки - они обычно стремятся отыскать старое логово.

Русак, обитающий в открытых угодьях, более, чем бе­ляк, ограничен в выборе мест для лежки, и лучшие из них - там, где зайцев много, - бывают заняты постоянно.

 

Охота с гончими. Поздней осенью в русских лесах за­унывно и музыкально трубят охотничьи рога, звенит жар­кий и страстный гон...

Охота с гончими - одна из самых массовых и люби­мых русских охот - нелегка, но увлекательна и очень красива. Добычливость ее зависит от многих причин: от количества зверя и качества гончих, от погоды и опыта охотника. Успех на этой охоте решает, в конце концов, все же собака. Гончая, без пользы тявкающая и копающаяся на жировке, часто «скалывающаяся» и бросающая, зайца на первом или втором круге, только раздражает охотника и лишает охоту ее обаяния и смысла. Конечно, можно и из-под такой собаки добыть зайца, но это никогда не дает того удовлетворения, которое получаешь от зайца, взятого в результате длительного и азартного гона.

От собаки необходимо требовать прежде всего ма­стерства и вязкости, т. е. настойчивости в распутывании однажды взятого следа, и паратости - скорости в пресле­довании зверя, определяемой и чутьем, и мастерством.

Охота с гончими разрешается в среднерусской полосе примерно с половины октября - начала ноября. В эта время листопад заканчивается, наступают сырые и про­хладные дни - собака полностью владеет чутьем и го­раздо дальше не выбивается из сил.

Кстати о чутье. Бывают случаи, что охотники «вытап­тывают» зайца в том самом месте, где только что прошла собака. В чем же тут дело? В отсутствии чутья у гон­чей?

П. А. Мантейфель пишет но этому поводу:

«Дело тут не в чутье, а в зайце, у которого- шкурка почти не пахнет, так как в ней нет потовых желез... След чует собака потому, что именно на подошвах зайца много потовых и сальных железок, оставляющих сильный запах на следу. Сидящего зайца с прижатыми к земле лапками никто не чует, а бегущего чует хищник даже на полном скаку. След зайца, только что вскочившего с лежки, со­бака чует много хуже, чем того, который перед тем долго бежал. Усталый заяц оставляет более потные отпечатки лапок, чем лежавший на лежке без движения...»

Сыроватая, не насыщенная дождями земля и воз­можно полная тишина в воздухе - самые благоприят­ные условия для охоты с гончими. Мороз, выстудивший землю до крепости камня, притупляет ощутимость зве­риного следа. Сильный ветер приглушает гон даже на близком расстоянии: невозможно следить за его направ­лением, невозможно выбрать верный лаз. Сильный дождь заливает заячьи следы, гололедица подбивает лапы гончих. И только тихая, мягкая, влажная погода помо­гает перечувствовать всю красоту охоты с гончими: гон слышен далеко, во всех своих переливах, ход зайца опре­деляется с достаточной точностью.

На охоте с гончими приходится совершать длитель­ные переходы и перебежки, накликать и подбадривать со­бак голосом («порсканием») или рогом и, пока они не взбудят зайца, постоянно помогать им, «вытаптывая» наиболее глухие места. Но пользоваться рогом надо осто­рожно, во всяком случае не трубить почти без пере­рыва, иначе гончие, привыкая к звукам рога, перестают идти на вызов. Когда охотник сам поднимает зайца, он сейчас же накликает гончих (если, конечно, они в это время не заняты гоном, так как отзывать собак с гона не следует ни в каком случае).

Главная задача на охоте с гончими - возможно бы­стрее и любым способом взбудить зайца. Остальное, при наличии хорошей собаки, зависит от охотника. Как только заяц поднят, всякий крик и шум прекращаются. Перебе­гать иногда необходимо, от этого нередко зависит воз­можность выстрела, но при беге не надо шуметь и сту­чать, чтобы не «оттопать» зайца.

Вообще же излишняя непоседливость на охоте с гон­чими вредна.

Заяц имеет определенные повадки. Он почти всегда воз­вращается, например, к своей лежке и, делая круги, неод­нократно проходит одними и теми же местами. Каждый охотник, зная об этом, старается дождаться возвраще­ния зайца к лежке и все-таки очень редко выстоит до конца: перемолчка собаки или опасение, что кто-либо из товарищей перехватит зайца, заставляет охотника сры­ваться с верного и надежного места.

Заяц далеко не всегда идет более или менее правиль­ными кругами. Во время листопада он избегает бере­зового леса (его тревожит шум листьев), в овражистых лесах придерживается края оврагов.

Погода тоже оказывает большое влияние на размер круга. Когда земля подморожена утренником, беляк делает самый большой и широкий круг. При ветре круг бывает меньше, нежели в тихий день, и притом не столь правильный (это объясняется, по-видимому, тем, что го­лоса гончих, развеваемые ветром, звучат слабее). Быстрота гона тоже влияет на круги зайца. Под паратыми гончими заяц идет широкими и правильными кругами, под пешими - дает менее правильные и более короткие круги.

Рис. 2. Заяц-русак

 

На кругах беляк нередко, петляет, а потом затаивается, сбивая этим собаку. Собака, разбираясь в заячьих сле­дах, далеко не сразу определяет то место, где укрылся заяц: запах доносится то с одной, то с другой стороны. Заяц же, услышав приближающуюся гончую, неторопливо поднимается, делает несколько бесшумных прыжков и, выбираясь на прежний след, со всей резвостью продол­жает бег. Скоро он опять сбивается с круга и, петляя, ищет наиболее потайное место.

Для успешности охоты необходимо знать привычки и повадки зайца применительно к времени года и природ­ным условиям.

Поздней осенью беляки, живущие в лесах среди полей, кормятся обычно на озими. Если полей поблизости нет, беляк «путешествует» на кормежку на обкошенные по­лянки, в молодой осинник. Залегает беляк чаще всего в местах с густой травой, в плотном сосняке, в буреломе, под вершиной давно срубленного дерева. В сухую осень заяц держится поблизости от ручьев, речек и озер, в сы­рую - на возвышенных, сухих местах.

Выбор лаза определяется, главным образом, обстанов­кой. Выгоднее всего становиться на дорогах, на просеках, в редколесье, на кромках сеч, на небольших полянах среди густого леса, около болот, где любит скрываться заяц.

Основные правила при выборе лаза замечательно сфор­мулированы Л. П. Сабанеевым в его «Охотничьем кален­даре».

Вот некоторые из этих правил, и до сих пор сохраняю­щие свою точность и всеобъемлющую полноту:

«1. Став на лазу, необходимо расположиться как можно удобнее: осмотреться - не мешает ли какая ветка и, если мешает, то обрезать ее; попробовать - можно ли удобно прицелиться по всем направлениям, откуда ждешь зверя: по чернотропу откинуть сухие ветки, чтобы не тре­снула под ногой, а по пороше утоптать снег, чтобы не скрипел. Занимая лаз, необходимо оглядеться, осмотреть, где заняли места товарищи, и легким посвистом дать знать ближайшим, где сам занял место; затем сообра­зить расстояние от занятого места до прогалин и просве­тов между деревьями, где может показаться зверь, изу­чить, так сказать, местность в пределах выстрела. Зверь может появиться без гона (шумовым), причем он идет особенно осторожно; поэтому на лазу необходимо каж­дый момент быть готовым к выстрелу - внимательно смотреть, ружье держать в. руках со взведенным кур­ком, а не ставить около себя.

2. Необходимо соблюдать на лазу полнейшую тишину. Стоя на лазу, нельзя ни кашлять, ни чихать, ни смор­каться; если уже необходимо сделать то или другое, то кашлянуть или чихнуть можно, только плотно закрыв лицо шапкой.

3. Надо всегда стоять на лазу по возможности скрытно, но - главное - совершенно неподвижно; становятся так, чтобы было видно то место, откуда может показаться зверь, т. е. лицо должно быть совершенно открыто; но необходимо позаботиться о том, чтобы голова и верхняя часть тела сливались с темным фоном, а не вырисовыва­лись перед зверем. Лучшее место - под деревом, лицо - в сторону, откуда ждут зверя; нужно плотно прижаться спиной к дереву, слиться с ним. В таком положении охот­нику ничто не закрывает поля зрения, и он долго может сохранять совершенно неподвижное положение; если же охотник одет в платье, подходящее к коре древесины, то он очень мало заметен. Становиться за деревом, как это делает большинство, отнюдь не следует, так как никогда за ним неподвижно не устоять: охотник непременно бу­дет из-за него выглядывать, и зверь, следовательно, его скорее заметит. В кустарнике, где нет высоких деревьев, надо выбирать такое место, чтобы перед охотником был низкий куст, а за ним - высокий; если такого куста нет, то обрезать (но не обламывать) ветки так, чтобы куст закрывал охотника только по грудь и ничто не мешало ему смотреть вперед. Охотясь в камышах, надо стано­виться около края камышей и обрезать их перед собою. Здесь лучше иметь не темное, а желтое платье. На платье (и на оружии) не должно быть ничего блестящего или бросающегося в глаза».

Заяц не боится воды. Перехватывая как-то беляка из-под собаки, я вышел к довольно широкому болоту в лес­ной долине, с осокорем и бочагами. Собака вела именно сюда, в болото. Скоро показался заяц. Он пошел не краем болота, а серединой, осокорем. Достигнув большого бочага, заяц, не прекращая бега, ловко прыгнул в воду, быстро поплыл, а потом, отряхнувшись, зачастил «пот­ным» местом. Оттуда после выстрела я и вытащил его за уши.

В другой раз беляк, слегка задетый дробью, бросился в Волгу, Несколько отплыв от берега, он стал держаться в воде, доказывая голову и полоску спины. Дело было глубокой осенью, и зайца пришлось бы оставить, но по­мог прижать его к берегу проплывающий мимо рыболов. Судя по некоторым данным, заяц способен переплы­вать даже широкие реки.

В некоторых случаях заяц очень ловко выбирает свои переходы. Однажды беляк, поднятый собакой поблизости от лесной реки, быстро оказался на другом берегу. При­шлось идти за несколько километров, где был мост. Но, пока я дошел до моста, заяц снова перемахнул на этот берег. Сделав круг, он опять ушел за реку. Река тут была довольно широка, а берега круты. Я стал искать заячий переход и, наконец, нашел его: это была шаткая бревен­чатая переправа в неожиданно узком месте реки. Она была устроена, по-видимому, косцами или грибниками. Берег был тут более или менее пологий. Гон терялся в лесу, но я ждал уверенно: отличная собака не могла ни «сколоться», ни бросить зайца. И я дождался: заяц, уже совершенно белый, будто слепленный из снега, бойко покатил берегом, вынесся на мостик и, сбитый выстрелом, шлепнулся в реку. Я обсушил его у костра...

Охота с гончими очень часто имеет групповой харак­тер. Эта охота, протекающая целиком на ходу, в пере­бежках, требует от каждого ее участника особенной осто­рожности и тщательного соблюдения правил стрельбы. Исключается стрельба по «шуму» или «шороху» - стре­лять по зайцу надо только тогда, когда он явственно ви­ден охотнику. Не рекомендуется бить набегающего зайца навстречу (на «штык») - можно засечь дробью собаку, особенно, если она паратая. Подходя к товарищу, убив­шему зайца, обязательно нужно спустить курки или пе­редвинуть предохранитель. Когда охотники идут вместе, ружья следует держать стволами вверх. Надо также рас­считывать и беречь силы - не слишком много бегать с утра, чаще останавливаться, ослушивая собак, присажи­ваться во время перерывов гона и т. п.

Для стрельбы зайцев употребляется чаще всего дробь № 3 (осенью) или 1 (зимой). В поле не следует стрелять дальше 60 шагов, а в лесу дальше 50 - иначе бывает много уходящих подранков.

Шкурки с зайцев снимают «трубкой» (с огузка-), взре­зая прежде всего кожу острым ножом по линиям, прохо­дящим от пальцев каждой из задних лап (по их задней стороне) в направлении хвоста.

При этом способе шкурка с зайца, подвешенного за задние лапы, проколотые у их основания, снимается до­вольно легко и свободно. Чуть подрезываемая ножом, она сползает наподобие чулка, и только тогда, когда дело доходит до передних лап и головы, требуется большая, осторожность и тщательность, чтобы не порезать шкурку.

...При наличии хорошей собаки и «заказной» погоды охота с гончими - одна из самых волнующих, самых поэ­тических охот.

Никогда не забыть мне выжловку Будишку - дикую лесную красавицу из породы «арлекинов»...

Я охотился с ней пять-шесть лет подряд - все годы своей .мятежной юности - и никогда потом не видал и не слышал такой удивительной собаки.

Легкая, вязкая и паратая, она обладала необыкновен­ным чутьем, редкостной неутомимостью и страстностью. Единственным, да и то относительным, недостатком ее была дикость, нелюдимость и злобность. Если кто-либо из знакомых охотников убивал зайца из-под ее гона, он не мог взять его. Злобная собака «задерживала» охот­ника.

Вязкость ее была, изумительна: она, не преувеличиваю, могла гонять от зари до зари. Мне иногда приходилось охотиться с ней через два-три дня, и никогда не замеча­лось в ней усталости и утомления.

Я уходил на охоту очень рано, при вторых петухах, и в лесу встречал ослепительный осенний рассвет [Выходить с гончими на охоту следует вообще как можно раньше: заяц кормится преимущественно ночью, и рано утром све­жие следы его особенно пахучи.].

Рис. 3. Заяц-беляк

 

Будишка на поиске никогда не показывалась на глаза, хотя держалась и не слишком далеко. Поиск у нее был широкий, быстрый и, самое главное, внимательный и на­стойчивый. Попав на заячью жировку, она распутывала ее терпеливо и молчаливо и, только взбудив зайца, пода­вала голос.

Неутомимо продирался я сквозь плетеную сеть огнен­ных осинников, усердно, из конца в конец, перетаптывал еловые заросли, с удовольствием шагал по лесным «пот­ным» болотам, по упругим мхам, подобным плюшевой настилке. На сечах перелезал чуть ли не через каждую-кучу хвороста, в бору интересовался каждым поваленным деревом, каждой зарослью увядших папоротников: по­всюду была возможность «вытурить» зайца.

Бывало, что я действительно «вытуривал» беляка, обычно в непролазной чаще, где выстрел посылался почти наудачу, и тогда Будишка, быстро являвшаяся на мой зов, заливалась отчаянным плачем. Но, конечно, зайца обычно поднимала собака, и в лесу возникал, нарастал и усиливался уверенный ее гон, бросавший меня и в жар и в холод. Я знал в этих лесах все дороги и тропы, все просеки и перелазы, и это очень помогало определять направление заячьих кругов. Но я страдал излишней го­рячностью, часто перебегал с места на место, нередко с верного на «приблизительное», злоупотреблял ненужной беготней и шумливостью во время гона. В результате по­лучались такие непростительные промахи, что, вспоминая о них, я вновь и вновь переживаю свои тогдашние огор­чения.

Видится теплый и мягкий осенний день, близкий гремя­щий гон Будишки. Я стоял в редколесье, на пересечении нескольких тропинок. Молодой белячок стремительно вы­махнул на одну из этих тропинок в десяти-пятнадцати ша­гах от меня. Он присел, дугой выгнул спину, стал пошеве­ливать ушами. От выстрела белячок вскинулся, сделал огромный прыжок и замахал мкмо меня. Второй выстрел погнал его с еще большей быстротой. Я растерянно бро­сился вперед. Подоспевшая собака чуть не сбила меня с ног.

А еще хорошо помню синий и тихий, но очень холод­ный день в исходе октября. Заяц, поднятый утром на озими, увел собаку в глухой приволжский Алабужский лес. Я остановился на широкой дороге, делившей лес на две ровные, могучие, раззолоченные стены.

В этих широких дорогах, пролегающих сквозь глухие леса, есть совершенно особенное очарование. Летом до­роги зарастают по краям травами и цветами, зимой тонут в высоких и чистых снегах. Теперь, поздней осенью, до­рога казалась заброшенной и одинокой, хотя на ней и виднелись недавние следы .колес. Подсохшая грязь чуть лиловела, дождевая вода в колеях светилась от палых листьев. Было видно очень далеко и вправо и влево: до­рога тянулась ровно, без изгибов. В необычайной тишине все время раздавался гон Будишки. Постепенно он стал различаться все отчетливее, - собака гнала уверенно, без единой «перемолчки». Я перебежал вперед, приготовился к выстрелу.

В лесу, еще далеко, мелькнул крупный выбелившийся заяц. Он тут же скрылся в кустах, только его уши, как бы заштрихованные углем, то увеличивались, то уменьшались в сухой желтой траве. Заяц выскочил на дорогу сильным, гибким броском. Я выстрелил «в полуугон», и заяц, заколесив, во всю длину растянулся на дороге. Не сходя с места, я заложил новый патрон и пошел к зайцу - до него было около шестидесяти шагов. Вслед за выстрелом вымахнула собака, стала слизывать теплую заячью кровь. Я подвязал зайца на ремень, взял собаку на цепочку.

Невдалеке, в овраге, я нашел ручей, наполнил чайник прозрачной водой, привязал Будишку к дереву и затеплил костер. Он горел ровно, округляясь в форме чаши, дымил седым дымком, тихо уходящим вверх. Собака никла к огню, прикрывая нахлестанные глаза. На березке, между ружьем и рогом, покачивался матерый заяц. Осенний день сиял чистым- незабудковым небом, червонным золотом глухого старого леса...

Каждый вид охоты имеет свою неповторимую пре­лесть. Охота на беляков вплотную сближает охотника с жизнью леса, дает почувствовать гон во всей его страст­ности и силе. Охота на русаков радует широтой и просто­ром полей, предоставляет возможности для наблюдения над повадками зайца во время гона. Охотник, в особен­ности если он вооружен биноклем, зачастую может по­долгу следить за ходом русака по овражкам и пашням, по окрайкам перелесков и болот, по жнивьям, бороздам и межам. Возможный лаз зайца определяется на этой охоте скорее зрением, нежели слухом: охотник то и дело видит вдалеке зайца и собак, иногда почти не слыша зву­ков гона из-за расстояния или из-за ветра.

Русак, в особенности старый, опытный, делает очень большие круги, любит путать гончих на перетоптанных стадом местах, уходит на деревенские гумна, в сады и т. п. Для охоты за русаками нужны чутьистые, вязкие и паратые гончие, которые сравнительно быстро выматы­вают зайца, заставляя его переходить на малые круги.

Охота на русаков по чернотропу особенно хороша в дни поздней осени, когда земля влажна и крепка, но еще не тронута морозом, а поля, лежащие в голубоватой мгле, как бы очарованы тишиной. Весело в такие дни слушать где-нибудь на опушке перелеска то наплывающий, то отдаляющийся гон, весело заметить вдалеке на жнивьях темную подвижную точку - зайца, который, все вырастая и удлиняясь, стелется по черной, глянцевитой борозде навстречу выстрелу...

Но эта охота зачастую очень и очень утомительна: ру­сак уводит собак далеко, гон и направление теряются, и приходится делать длительные переходы, во время кото­рых случается перелезать через топкие болота и одоле­вать размокшие пашни.

По белой тропе охота за русаками с гончими легче: следы выдают каждое движение зайца, а белизна снега позволяет видеть его решительно повсюду, на любом от­крытом месте. Однако успех охоты и в данном случае за­висит от гончих: русак, особенно в пору глубоких снегов, ходит преимущественно по дорогам, изъезженным дров­нями и машинами, да еще имеет манеру скидываться са­женным прыжком в сторону. Под хорошими, неутоми­мыми гончими заяц рано или поздно попадает под вы­стрел - дорог в поле не так-то уж много, - но с плохими гончими- лучше вовсе не охотиться по русаку, если, ко­нечно, не надеяться на печально-старинное «авось».

Еще труднее зимние охоты с гончими на беляков. Со­баки чуть ли не по уши вязнут в сугробах, быстро выма­тываются, а при насте в кровь сбивают лапы. Заяц идет очень далеко от собак, он почти не вязнет в снегу, что за­трудняет выбор лаза. Ходьба на лыжах по глубоким сне­гам среди деревьев, кустов и пней сильно утомляет и охотника.

Но и глубокой зимой бывают превосходные дни для охоты - тихие, слегка морозные дни после оттепелей: снега оседают, уплотняются, покрываются сверху новой пушистой белизной, словно каким-то, шелковистым порош­ком. Ходить тогда легче - лыжи покачиваются, как на пружинах, заячий след становится ясным и «теплым», гон - быстрым и неутомимым...

В молодые годы трудность зимней охоты на беляков никогда не останавливала меня. Я неторопливо объезжал на широких охотничьих лыжах пригородные леса, преодо­левал рыхлые снежные наносы в оврагах, поднимался с холма на холм, настойчиво кружился в глухих ельниках, похожих на разворошенные кипы хлопка. В лесу, даже и в ясные дни, было сумеречно: деревья украшались таким роскошным снежным убором, что солнечный свет сверкал лишь на их вершинах. Собака зыбко ныряла в снегу, терпеливо и неутомимо разбиралась в перепутанных заячь­их следах. Заяц кружился больше по чащобам, по самым глухим дорожкам, залегал в непролазных кустах. Но гон не прерывался ни. на минуту, звуча в дремучем зимнем лесу с особенной мелодичностью, наподобие серебряных поддужных бубенцов, и я, перебегая с места на место, все чаще натыкался на свежие, то редкие, то частые, заячьи следы.

 

Рис. 4. Заяц-толай

 

Немногие, поистине праздничные, выстрелы запомина­лись навсегда. Заяц, сплошь белый, с черными кончиками ушей, вдруг будто вырастал из снега, прыжком перемахи­вал дорогу - и тут же снова валился¹ в снег, взбивая су­хую, перламутровую пыль. Выстрел раздавался на морозе резко, но слабо, без раската. Стволы ружья сразу осты­вали и скоро покрывались чуть заметным инеем, будто тончайшей гравировкой. Тяжесть зайца за  плечами не то­мила, а радовала. И все вокруг казалось особенно милым: и молчаливо таинственный зимний лес, будивший детскую мечту о Снегурочке, и одинокое поле, дышавшее под солн­цем ослепительным алмазным холодом, и старая столбо­вая дорога, по которой резво неслась, вся в брызгах снега, почтовая тройка... . Хороша охота на беляков и глубокой зимой!

 

Охота в узёрку. На грани между осенью и зимой существует способ охоты на зайцев-беляков в узёрку [От слова узреть, увидеть].

«Необходимое условие для этой охоты, - писал С. Т. Аксаков, - долгая мокрая осень; в сухую и короткую зайцы не успевают выцвесть; нередко выпадает снег и за­стает их в летней шкуре. В ненастное же время зайцы, чув­ствуя неприятную мокроту, беспрестанно трутся о деревья, кусты, стоги сена или просто валяются на земле... Зайцы выцветают не вдруг: сначала побелеет внешняя сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; по­том побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на лбу и полосою по спине держится красноватая серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как лунь, как колпик [Колпик - белый аист с красивыми ногами и носом], как первый снег...»

Охота в узёрку производится именно на такого высветлевшего зайца. Она бывает удачной только в теплые и мяг­кие дни, когда заяц лежит особенно крепко, а сыроватая земля обеспечивает легкий и бесшумный подход. В мороз­ные дни, по выстуженной и гулкой земле, охота в узёрку малодобычлива: заяц более чуток и редко подпускает на выстрел.

Охотиться в узёрку надо умело и с толком, выбирая наиболее типичные заячьи места - небольшие прогалины, вырубки, кочковатые, заросшие осокорем, болота, низко­рослые еловые и можжевеловые заросли, небольшие кучи хвороста, обмокшие оранжевые папоротники.

Идти нужно тихо, легкой походкой следопыта, внима­тельно, со всей возможной зоркостью оглядывая «нижний этаж» леса.

И вот под распластанной вековой сосной охотничий глаз различает что-то вроде ватного клочка: беляк с безу­пречным маскировочным искусством укрылся под деревом, среди палых листьев, вялого мха и душистой можжевели.

Выстрел, глухой и короткий, ссекает и решетит древес­ную кору, дробит и разбрасывает мокрые ветви. Заяц, вытянутый из-под дерева за пружинистые задние лапы, очень пушист и тяжел. Весь белый, хорошо пахнущий сос­новой смолой и горьким березовым листом, он дает бодрое и веселое ощущение близкой охотничьей зимы, туманной и тихой пороши...

 

Пороша. По русачьим маликам. Старинное охотничье слово «пороша» вызывает ощущение пушистой легкости и пахучей свежести. Оно звучит, как зов рога: поэтическая прелесть первого снега проходит через всю жизнь охот­ника. Первый снег всегда возвращает бессмертную ра­дость детства.

...За городом, в поле, было, помню, широкое и простор­ное озеро, летом оглашаемое печальным свистом куликов (веретенников). Мороз превращал его в крепкое звучное зеркало. Потом, в мутный, облачный день, это «зеркало» меркло, превращалось в свинцовое. На лед опускались первые пушинки, первые и очень хрупкие, серебряные звезды: начинал падать снег. Снег сыпался легко,- густо и пышно, вызывая в воображении чистоту лебедей или озерных лилий. В поле стоял легкий однозвучный шум. Снизу, от земли, поднимался тонкий свет: она уже сплошь покрывалась белизной. Снег был сухой, плотный, мороз­ный, туго поскрипывавший под ногами.

Быстро темнело, и огни в окнах сияли тепло, уютно.

Вечером я то и дело выходил во двор - слушать па­дающий снег, ощущать на лице и руках его несравненную свежесть. От озаренных окон снег казался странно розо­вым, словно рой бабочек. В воздухе стоял нежный запах, сходный с запахом спелой разрезанной груши. И все время думалось о теплых пушистых зайцах, дремавших в моло­дом пахучем снегу...

Утром снег падал редкими и крупными хлопьями, на­поминающими листья папоротника. По облакам лилась слабая, холодная синева. Деревья в саду снизу доверху были облеплены как бы золоченой ватой, и на этой лучис­той белизне особенно ярко краснели снегири.

Гончий выжлец Громило гремел цепью, раскатисто взлаивал, жадно внюхивался в запахи зимы. Мех его, гус­той и багряный, как бы маслянился, глянцевел, из пасти вылетали клубы пара, ноздри вздрагивали и раздувались. Он просился на охоту...

По пороше охотятся и с гончими, и самостоятельно - по русачьим следам (так называемое «тропление»).

Тропление русака - целое искусство, которым охотник овладевает в процессе непрерывного опыта. Но и самое изощренное искусство следопыта увенчивается успехом только тогда, когда имеются благоприятные условия для охоты. Основные условия, содействующие успеху при троплении русака, - хорошая погода и хорошая пороша.

Если снег, густо и ровно покрывающий землю, прекра­щается вечером, заяц, проголодавшийся за день, ночью выходит на кормежку, оставляя на свежем и чистом снегу длинный печатный след. Когда же снег перестает только перед рассветом, заяц или не встает совсем, или дает ко­роткий малик. Ясно, что длинный малик (русак исходит за ночь немалое пространство) выгоднее для охоты.

В теплую7 мягкую или оттепельную погоду заяц лежит очень крепко, и подойти к .нему на выстрел, есте­ственно, легче. При морозе заяц обычно не подпускает охотника.

Бывают, впрочем, и исключения: заяц в иные теплые дни вскакивает с лежки вне выстрела, а в мороз лежит, как скованный. Поскольку все звери очень остро чувствуют любую Перемену погоды, первый случай может быть объ­яснен тем, что в ночь ударит крепкий мороз, а второй - близким переходом мороза в оттепель.

Заяц для лежки постоянно выбирает то или иное укры­тие: овражек, снеговой намет («удув», по выражению Аксакова), ямки, кусты, бурьян и т. д.

При ветре заяц ложится обязательно где-нибудь в за­тишье, головой к ветру (ветер, дующий по шерсти, не так холодит зверька). Поскольку же заяц лежит головой к ветру, подходить к нему следует сзади, против ветра: та­кой подход менее слышен зверю.

Разбираться в заячьих следах, иногда сплошь испест­ривших поле, нелегко. Например, если в течение несколь­ких тихих дней не бывает снегопада, количество следов непрерывно увеличивается, и здесь нужны умение и зор­кость, чтобы отличить свежий след от застарелого.

Почти совсем нельзя охотиться в поле при поземке: она сдувает и засыпает любые следы.

Если на следах различаются хотя бы мельчайшие звез­дочки - снежинки, - это указывает на то, что он уже по­терял свою свежесть. Даже иней, с такой пышностью украшающий деревья и кусты, оседает на следу чуть за­метными кристаллами, которые отмечаются вниматель­ным следопытом как знак устарелости следа.

Н. А. Зворыкин, первоклассный следопыт и художник, так определял наличие инея на следах: «Садясь реши­тельно на все предметы, иней особенно заметен на предметах выступающих. В этом случае он увеличивает их размеры. Садится иней не только плоскою стороною своих пластинок и звездочек, но и ребром. Поэтому предметы, покрытые инеем, имеют шершавый, щетинистый вид.

Это свойство инея помогает различать старые следы, которые можно было бы принять за свежие, если бы они не замшились инеем. Благодаря окружению колючим вали­ком инея, такие следы кажутся уже издали мохнатыми.

 

Рис. 5. Помесь русака с беляком — заяц-тумак

 

Дни, когда осаживается иней, бывают чаще мглистые, с лиловатым тяжелым освещением, очень затрудняющим рассматривание следов» [Н. А. Зворыкин. Как определить свежесть следа.].

Лучше всего тропить русаков во время «мертвой по­роши», отличающейся глубиной снега и «короткостью» [«Длинною» или «короткою» пороша называется по коли­честву времени, какое остается после выпадения снега до света, т. е. до обычного времени дневки зверя (Н. А. Зворыкин)]. Эта пороша, засыпающая все следы, делает снеговые про­сторы чистыми, безжизненными («мертвыми»), и лишь совершенно свежие следы, ведущие обычно на лежку зверя, оживляют ее. Тропление зайца по свежим следам «мертвой пороши» почти всегда венчается успехом. Заяц идет только прыжками, вынося вперед (за передние) свои задние лапы, которые у него длиннее передних.

Лапы его отпечатываются на снегу довольно своеоб­разно:

«Четыре ямки, четыре голубоватые тени на чистой, ро­зовеющей от зари вершине сугроба. Две маленькие сзади, две побольше впереди» [А. Н. Формозов. Спутник следопыта, М., 1952].

Охотники делят заячий след на «жировой», «ходовой» и «гонный».

Жировой - это след, оставляемый на месте кормежки (жировки). Сплошной, густой, сложный узор жировых сле­дов почти не поддается распутыванию, и охотник, не за­нимаясь этими следами, старается найти ходовой след, т. е. начать непосредственно тропление.

Тропление русака чрезвычайно интересно, увлекательно и красиво.

Тропить надо рано утром, по свежим, ясным и четким следам.

Вот на опушке, на выходе в поле, находишь, наконец, русачий малик, как бы сохраняющий пахучее тепло заячьих лап. Заяц шел, очевидно, совершенно спокойно, легкими и мерными прыжками. С опушки он пошел в до­лину, прыжком пересек незамерзший ручей и с той же ров­ностью замахал окрайком поля. Выпрыгнув на дорогу, ру­сак присел - на снегу виднеются отпечатки пазанков зад­них лап - и неторопливо двинулся по колее, где недавно прокатил грузовик, оставивший оттиск витой упругой шины.

Малик потерялся - надо спокойно двигаться по до­роге, высматривать возможную скидку, внимательно огля­дывать каждый придорожный куст, каждую полоску бурьяна. Невдалеке капустник. Зная привычки зайца, можно быть уверенным, что именно здесь и сделает свою головокружительную скидку русак. Так и есть: чуть ли не за десяток шагов от дороги опять виднеются четыре косые ямки, скоро переходящие в сплошную шахматную пута­ницу. Русак - и, очевидно, очень долго - глодал сморо­женные кочерыжки, затем с другого конца поля вновь вер­нулся на дорогу, поднялся на задние лапки, прислушался и не спеша снова направился к капустнику.

После жировки заяц вымахнул в поле, делая огром­ные прыжки: четыре ямки вытянулись почти в ровную ли­нию, в цепочку.

Русак сделал тут резкий поворот, даже оступился - на снегу остался пунктирный полукруг, - вернулся тем же следом назад (спетлял), а потом опять скинулся в кустар­ник.

На озимях, прилегающих к перелеску, он оставил еще несколько кружевных петель и, наконец, зачастил среди берез и где-то залег: выходного следа при обходе пере­леска не обнаруживается. Заяц где-то здесь, совсем близко...

Окончательная удача охоты зависит при троплении от осторожности и рассчитанности каждого шага, от ежесе­кундной готовности к трудному выстрелу по русаку, вы­махнувшему из какого-нибудь можжевелового куста.

Лунными ночами (на засидках). На западе, над бором, еще не угасло солнце, а на другом склоне неба, на востоке, уже светится луна. Все вокруг розовеет и золотится: и по­левые снега, и деревенские крыши, и лесная опушка.

Все больше и больше показывается звезд в чистой пус­тоте неба, все спокойнее и тише делается в деревне. Звонко, но как-то лениво, предсонно, лает - и сразу сти­хает - собака. Ломко доносится хруст и скрип валенок по смороженному снегу: это возвращается с посиделок мо­лодежь, и звучный девичий голос бодро разносится в мо­розном воздухе.

Потом стихают и эти звуки... Тишина - великая, неру­шимая.

Далеко-далеко слышны в этой тишине осторожные прыжки зайца-русака, направляющегося жировать на гумно. Заяц постепенно приближается, за ним, удлиняясь, ломается бесформенная тень. Вот он делает широкий круг и, задерживаясь на гребне сугроба, поднимается на зад­ние лапы. Неожиданно сбитый выстрелом, заяц сползает вниз.

 

Охота на засидках, сравнительно малодобычливая, ин­тересна в первую очередь для охотника наблюдателя и любителя природы. Она дает возможность наблюдать зайца в естественно природной обстановке, на кормежке и одновременно любоваться лунной ночью (темной ночью эта охота, понятно, невозможна).

Охота на засидках производится глубокой зимой, когда русак в поисках корма «жмется» ближе к селениям, в частности к сенным сараям, около которых он подбирает сенную труху.

Прежде чем отправиться на засидку, охотник опреде­ляет тот сарай (или стог сена), который особенно усердно посещается зайцами. Это устанавливается обычно по следам.

Некоторые охотники пользуются при этом и способом приваживания зайцев к тому или иному определенному месту, подкладывая приманку: листья и кочерыжки ка­пусты, мелкий клевер и т. п. Зайцы будут неизменно по­сещать это место.

Отправляться на засидку надо как можно раньше - на закате солнца: заяц, проголодавшийся за день, выходит на жировку сразу же, как наступят сумерки.

 

Рис. 6. Маньчжурский заяц

 

Непременное условие на этой охоте - полная непо­движность охотника.

Выбор места тоже, разумеется, много способствует успеху охоты - садиться лучше всего или в сарае, или у сенного стога, и притом так, чтобы фигура охотника оста­валась незаметной.

Поскольку выстрел при зыбком лунном свете довольно труден, выцеливать зайца надо тщательно, выбирая «по­зицию» с таким расчетом, чтобы луна находилась сзади охотника.

 

Прочие охоты на зайцев. Существует немало и других охот на зайцев. Наиболее древняя из них - охота с бор­зыми, пышно процветавшая еще в Киевской Руси и отра­женная в многочисленных и блестящих литературных памятниках.

Эта «потеха», полная удали, смелости и щегольства, отличалась своеобразной красотой и имела определенное значение в деле подготовки воинов-кавалеристов.

Нельзя спокойно думать об «отъезжем поле» - уже в самих этих словах заключена поэзия, - об охотниках на конях, о борзых, «мотающих» на угонках резвого, матерого русака...

Сцены псовой охоты в «Войне и мире» Л. Н. Толстого и в «Записках мелкотравчатого» Е. Э. Дриянского нельзя перечитывать хладнокровно - они волнуют до глубины души, как волнуют старых моряков шумные паруса, пол­ные ветра и солнца.

А сколько теплого охотничьего чувства, удивительной словесной свежести и музыкального ритма в наших клас­сических стихах, посвященных псовой охоте:

Вчера зарей впервые у крыльца
Вечерний дождь звездами начал стынуть.
Пора седлать проворного донца
И звонкий рог за плечи перекинуть!..
(А. Фет)

Сумрачно, скучно светает заря.
Пахнет листвою и мокрыми гумнами.
Воют и тянут за рогом псаря
Гончие сворами шумными.

Тянут, стихают - и тонут следы
В темном тумане. Людская чуть курится.
Сонно в осиннике квохчут дрозды.
Чаща и дремлет и хмурится.

И до печальных вечерних огней
В море туманных лесов, за долинами,
Будет стонать все скучней и скучней
Рог голосами звериными.
(Ив. Бунин) 

Псовая охота, как может быть никакая другая, требо­вала огромного предварительного труда, разносторон­него опыта и тончайших, знаний, касающихся повадок зверей.

Но эту охоту никак нельзя считать «барской»: она со­здавалась и проводилась выжлятниками, борзятниками, доезжачими, стремянными, ловчими, проявлявшими при этом и острую смекалку, и превосходную изобретатель­ность, и стремительную удаль. Прекрасная организация и внешний блеск псовой охоты были обусловлены трудом крепостных. Однако плоды этого труда присваивались, как и во всем прочем, помещиками.

На псовых охотах использовались одновременно и бор­зые и гончие. Стая гончих «набрасывалась» в тот или иной отъем или остров, а верховые охотники, держа на сворках борзых, заранее занимали лазы, где мог про­лезть зверь.

Травил зверя тот из охотников, на чей лаз он попадал. Гончие, выставившие зверя в поле, возвращались выжлят­никами обратно в остров.

Помимо больших (так называемых комплексных) охот, практиковались и более скромные - в наездку, когда несколько борзятников шеренгой - примерно в 150 шагах друг от друга - выезжали в поле, «прохлопывая» наибо­лее типичные для зайца (или лисицы) места.

Охотники, имевшие не больше десятка борзых и охо­тившиеся, за отсутствием гончих, «на хлопки», назывались «мелкотравчатыми».

Псовая охота в той или иной форме распространена в южных (степных) районах нашей страны и в настоящее время.

Этой охотой занимаются и военные, и колхозные, и отдельные городские охотники. Там где имеется возмож­ность, советские псовые охотники охотятся, как и в ста­рину, на лошадях; там, где лошадей нет, охота произво­дится пешим порядком: охотник, стоя на лазу с борзыми, дожидается поднятого зверя.

Возрождение псовой охоты в новых условиях влечет за собой, естественно, и возрождение славы русской борзой собаки.

Чистокровных и чистопородных борзых у нас оста­лось, к сожалению, немного - они находятся, главным об­разом, в питомнике в гор. Энгельсе, Саратовской обла­сти, - и современные псовые охотники глубоко озабочены как сохранением старых пород борзых, так и разведением новых (в частности длинношерстных и короткошерстных, культивируемых в Тамбовской области).

Надо пожелать, чтобы слава русской борзой возроди­лась в ее полном блеске и чтобы великолепная псовая охота развивалась у нас все шире и шире.

...Еще более древней, нежели псовая, является охота на зайцев с ловчими птицами. Она и до сих пор сохранилась в привольных и беспредельных степях юга и юго-во­стока.

Наиболее выносливой, сильной и ловкой среди ловчих птиц считается беркут.

Охотники выезжают верхом, держа беркута на руке, одетой в кожаную рукавицу и опирающейся - из-за тяже­сти птицы - на особую подставку.

Глаза беркута закрываются колпачком: лишь только взбужен заяц - колпачок немедленно снимается. Беркут легко и быстро берет зайца, и там, где зайцев много, охота протекает весело и приносит немалую добычу.

В богатых заячьих угодьях охотятся еще при помощи облавы, устраиваемой очень просто: цепь загонщиков шумно «прочесывает» определенный участок леса, направ­ляясь к линии стрелков. Наиболее добычлива такая облава в те ледяные и звонкие дни, которые выпадают иногда в исходе осени, перед снегом. На такой облаве под ружье попадают нередко и золотистые выкуневшие (вылиняв­шие) лисицы, и черно-синий крепкокрылый тетерев.

Охота нагоном отличается от облавного способа тем, что охотник становится на номер в таком месте, которое определяется как верный и точный лаз (переход) зверя.

Охота нагоном производится и по черной, и по белой тропе. Осенью выбор участка для охоты подсказывается возможностью лежки русака или беляка в данном месте, зимой - отсутствием в этом месте выходного следа.

Нагоном - и осенью и зимой - удобнее охотиться на русака: русачьи дневки в открытом поле нащупываются значительно легче, нежели дневки беляка в лесу.

На охоте нагоном участвуют всего несколько человек (от двух до пяти), в то время как для облавы необходима многочисленная группа загонщиков («кричан»).

Некоторые из упомянутых здесь способов охоты на зайцев (нагоном, облавой) в наше время практически почти не применяются. Другие - с ловчими птицами, на засидках, в узёрку - не имеют массового характера.

Как уже упомянуто, самой массовой и самой лю­бимой охотой остается ружейная охота на зайцев с гон­чими.

Охота на зайцев неразрывно сочетается с чудесными страницами Толстого и Дриянского, Тургенева и Некра­сова, Фета и Бунина, с картинами Перова и Прянишни­кова, Степанова и Кившенко, Кончаловского и Савицкого.

Она вызывает в памяти родные лесные и полевые про­сторы, звенит переливами страстного гона и печальными зовами рога...

Тургенев, очень любивший оперу Вебера «Волшебный стрелок», писал когда-то: «Вебер не последний музыкант, которого вдохновит поэзия охоты...» [См. статью И. С. Тургенева о «Записках ружейного охот­ника Оренбургской губернии» С. Т. Аксакова]

 

Рис. 7. Дикий кролик

 

Писатель-охотник оказался прав: охотничий рог при­зывно звучит в одном из самых величайших созданий русского музыкального гения - в «Сказании о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова; поэтический мотив охоты с гончими слышится во «Временах года» Чайков­ского [«Октябрь - охота»]; прелесть природы и охоты явно ощущается во вдохновенной поэме о России - во «Второй симфонии» Рахманинова.

Нам необходимо самым настойчивым образом подни­мать культуру охоты и охотничьего хозяйства, добиваясь, в частности, того, чтобы настоящие советские охотники обладали и настоящими охотничьими собаками. От гончих, наряду с их полевыми качествами, следует требо­вать и отличного экстерьера - чистопородности, красоты, стройности. Хороший голос гончей («башур», «фигурный» или «яркий») придает охоте особое очарование. Торжественные строки Некрасова:

« - Гон так певуч, музыкален и ровен, Что твой Россини, что твой Бетховен...»,

несмотря на явное преувеличение, содержат какую-то долю правды: горячий и страстный гон, особенно если гонят несколько сработавшихся гончих, относится, несо­мненно, к области музыки.